Перевод оригинальной статьи: The Lesson to Unlearn
Самое вредное, чему учишься в школе, не относится к какой-то определенной области знания. Проблема в том, что в школе мы учимся получать хорошие оценки.
Когда я учился в колледже, один очень убедительный студент с философского однажды сказал мне, что его никогда не волновало, какую оценку он получил на занятии. Гораздо большее значение имело то, что он на этом занятии узнал. Эти слова засели у меня в мозгу, потому что я никогда раньше не слышал, чтобы кто-то такое говорил.
Для меня, как и для большинства студентов в колледже, то, как меня оценили, было важнее того, что я действительно узнал. Я был серьезным студентом. Я искренне интересовался большинством курсов, которые посещал, и учился усердно. И все же я старался гораздо усерднее, когда надо было подготовиться к экзамену.
В теории, экзамен — это проверка того, что вы уже и так выучили на занятиях. В теории, к сдаче экзамена не нужно специально готовиться, точно так же, как не нужно специально готовиться к сдаче крови. В теории, вы учитесь, посещая лекции и выполняя домашние задания, а на экзамене просто оцениваете качество своих знаний.
На практике, как известно, все устроено совсем иначе, поэтому слышать про то, как должны работать лекции и экзамены, — это все равно, что изучать этимологию слова, смысл которого полностью изменился. На практике фраза «подготовка к экзамену», по сути, избыточна, потому что вы готовились к нему все то время, что учились. Разница между усердными и ленивыми студентами лишь в том, что первые усердно готовились к экзаменам, а вторые — нет. В течение семестра никто не сидел над учебниками ночами напролет.
Несмотря на то, что я был усердным студентом, почти все, что я делал в школе, я делал ради хороших оценок.
Многим покажется странным, что я написал «несмотря на». Разве это не тавтология? Разве не так ведет себя любой отличник? Вот как глубоко в нашей культуре засело смешение учебы с оценками.
Неужели это так плохо, что обучение неразрывно связано с оценками? Да, это плохо. Я понял, насколько это плохо, через много лет после того, как окончил колледж, уже будучи руководителем Y Combinator.
Конечно, будучи студентом, я понимал, что учеба не сводится к подготовке к экзаменам. Хотя бы потому, что знания, которые вы впихиваете себе в голову в ночь перед экзаменом, не задерживаются надолго. Но проблема глубже. Корень проблемы — в том, что большинство проверок не могут измерить то, что они призваны измерять.
Если бы экзамены действительно проверяли уровень знаний, все было бы не так плохо. Хорошие оценки бы коррелировали с уровнем знаний, пусть и нелинейно. Проблема заключается в том, что почти все вопросы, на которые отвечает студент на экзамене, легко «хакнуть». Большинство людей, получающих хорошие оценки, знают об этом, причем знают так хорошо, что даже перестали сомневаться в этом. Поступать иначе просто наивно.
Предположим, ты слушаешь курс по истории средних веков. Приближается выпускной экзамен. Этот экзамен должен проверить, что ты знаешь о средних веках, так? Поэтому, если до экзамена осталась пара дней, лучший способ подготовиться — прочитать ключевые книги по истории средних веков. Ты разберешься в теме и успешно сдашь экзамен.
Нет, нет, нет, говорят себе опытные студенты. Если просто читать хорошие книги по истории средних веков, можно узнать много такого, о чем не будут спрашивать на экзамене. Поэтому читать стоит не хорошие книги, а конспекты лекций. Более того, существенную часть можно пропустить, потому что значение имеет только то, что входит в экзаменационные билеты. Нужно искать короткие информативные блоки. Если в одной из заданных статей тебе встретится любопытное рассуждение на отвлеченную тему, можешь смело его игнорировать, потому что о нем точно не спросят. Но если профессор задаст вопрос о том, какие три причины привели к Великому западному расколу 1378 года, или какие были три основных последствия Черной Смерти, лучше бы тебе их знать. И неважно, были ли они на самом деле причинами или последствиями, дело не в этом. В этом курсе их называли причинами — значит, будут причинами.
Среди студентов часто ходят старые копии ответов на экзаменационные вопросы, и это только сужает объем того, что ты выучишь. Сужает его и знание любимых тем экзаменатора. Многие профессора всем задают одни и те же вопросы. За десятилетия преподавания сложно было бы не повториться. Если твой преподаватель имеет явные политические предпочтения — что ж, тебе придется сделать вид, что ты их разделяешь. Впрочем, это нужно не всегда. В математике, в точных науках или инженерном деле это бывает нужно редко, но есть множество дисциплин, где без этого нельзя получить хорошую оценку.
Иногда для того, чтобы получить хорошую оценку, нужно делать вещи, очень далекие от того, что нужно, чтобы хорошо разобраться предмете. Поэтому студентам часто приходится выбирать одно из двух, и нельзя винить их за то, что они выбирают хорошие оценки. Ведь все судят их по оценкам: экзаменаторы, принимающие тебя в магистратуру, работодатели, выдающие стипендии фонды и даже родители.
Мне нравилось учиться, и я с удовольствием писал некоторые исследования и программы. Но садился ли я после сдачи курсовой писать новую работу ради развлечения? Конечно, нет. Мне было, чем заняться. Если мне нужно было выбирать между оценками и новым знанием, я выбирал оценки. Я пришел в колледж не для того, чтобы учиться плохо.
Любой студент, стремящийся получать хорошие оценки, должен играть в эту игру, иначе его обойдут те, кто от гонки не отказался. А в элитных университетах за оценками гонятся почти все, потому что те, для кого оценки не важны, в такие места просто не попадают. В результате учащиеся соревнуются друг с другом за то, чтобы максимально увеличить разницу между получением хороших оценок и получением образования.
Что плохого в школьных проверках? Вернее, почему их так легко хакнуть? На этот вопрос ответит любой опытный программист. Насколько устойчиво ко взломам программное обеспечение, создатель которого не позаботился о том, чтобы предотвратить его взлом? Обычно в нем масса дыр, это просто дуршлаг.
Любой экзамен, который проводят «сверху» ради проверки, можно взломать. Причина, по которой экзамены, которые нужно сдавать, настолько плохие — настолько далекие от того, чтобы в самом деле оценить то, что они должны оценивать — в том, что люди, которые их пишут, просто не приложили особых усилий, чтобы защитить их от взлома.
Но нельзя винить учителей в том, что их проверки легко взломать. Их работа — учить, а не создавать «невзламываемые» экзамены. Реальная проблема — в оценках, вернее, в том, что оценкам придают слишком большое значение. Если бы оценки были всего лишь способом сказать студентам, что они делают правильно, а что — нет (как тренер дает советы спортсмену), у студентов не было бы соблазна взламывать эти проверки. Но, к сожалению, в какой-то момент оценки из советов превращаются в нечто большее. После определенного возраста, когда тебя учат, о тебе еще и начинают судить.
В качестве примера я использовал экзамены в колледже, но на самом деле это наименее взламываемые штуки. Все проверки, с которыми мы сталкиваемся на протяжении жизни, такие же негодные, включая — самый наглядный пример — вступительные экзамены. Если бы при поступлении в колледж приемная комиссия измеряла качество знаний студента, как ученые измеряют массу объекта, для подготовки подросткам было бы достаточно «многому научиться». Понять, насколько плохи вступительные экзамены, можно по тому, как они далеки от того, чему учат в старшей школе. На практике, те узкоспециальные вещи, которые амбициозным детям приходится делать в старших классах, прямо пропорциональны «хакерскому» характеру поступления в колледж. Им приходится ходить на какие-то «внеклассные занятия», часто сводящиеся к пустой зубрежке, чтобы показать, что они «хорошо подготовлены»; проходить стандартные тесты, столь же искусственные как игра в шахматы; писать «эссе», которое, гипотетически, должно раскрыть какую-то конкретную тему, вот только им не говорят, какую.
Все эти проверки плохи не только тем, что они делают с детьми, но и тем, что их очень легко взломать. Это настолько легко, что существует целая индустрия, направленная на это. Компании, которые помогают готовиться к экзаменам, и репетиторы учат именно этому. На это же натаскивают в частных школах.
Почему же вступительные экзамены так легко взломать? Я думаю, причина кроется в том, что они призваны оценить. Несмотря на то, что считается, что для поступления в хороший колледж нужно быть по-настоящему умным, приемные комиссии элитных колледжей ожидают не этого. Чего же они хотят? Они хотят, чтобы к ним поступали люди не просто умные, но достойные восхищения в более общем смысле. Но как же измерить это восхищение? Члены приемных комиссий чувствуют его. То есть, они принимают тех, кто им нравится.
Поэтому поступление в колледж — это проверка на то, по вкусу ли ты какой-то группе людей. Ну, конечно, такую проверку можно взломать. И именно из-за этого, а еще из-за того, что поступление — важная штука, их взламывают практически все. Вот почему вступительные испытания так долго и так сильно портят нам жизнь.
Неудивительно, что старшеклассники часто чувствуют себя отчужденными.
Но трата времени — не худшее, что с тобой делает система образования. Гораздо хуже, что она приучает тебя к тому, что путь к победе лежит через взламывание таких «плохих» проверок. Это гораздо более сложная проблема, о которой я не думал, пока не заметил ее проявление у фаундеров стартапа Y Combinator.
Когда я начал их консультировать, меня удивило, что многие из них, особенно самые молодые, вечно все усложняют. Как, спрашивали они, вы собираете деньги? В чем трюк, заставляющий венчурных инвесторов вкладывать в вас? Я ответил, что лучший способ заставить венчурных инвесторов профинансировать вас — объяснить им, что ваш проект — хорошее вложение. Уловками заставив венчурных инвесторов дать деньги на плохой стартап, вы бы обманули сами себя. Вы вкладываете время в ту же компанию, в которую просите их вложить деньги. Если это не очень хорошая инвестиция, зачем вы вообще этим занимаетесь?
О! — сказали они. Затем, осмыслив это откровение, спросили: «Что же делает стартап хорошей инвестицией?»
Я объяснил, что перспективным (не только в глазах инвесторов, но и на самом деле) стартап делает рост. В идеале – в доходах, но прирост популярности тоже подойдет. Им просто нужно привлечь большое количество пользователей.
Как привлечь пользователей? У них была масса идей на этот счет. Нужно громко запуститься, чтобы стать «заметными». Нужно, чтобы влиятельные люди говорили о стартапе. Они даже знали, что запускаться лучше всего во вторник, потому что именно в этот день можно получить наибольшее внимание.
Нет, объяснил я, это плохие способы получить пользователей. Чтобы привлечь людей, нужно сделать по-настоящему классный продукт. Тогда люди будут пользоваться им сами и рекомендовать его своим друзьям, так что ваш рост будет экспоненциальным, как только вы запуститесь.
В этот момент я сказал фаундерам то, что вам покажется совершенно очевидным: нужно создать хорошую компанию и хороший продукт. И все же их реакция была похожа на то, как многие физики реагируют на теорию относительности, когда слышат о ней впервые: со смесью удивления ее очевидной гениальностью и подозрения, что это слишком странно, чтобы быть правдой. Хорошо, сказали они покорно. Но не могли бы вы представить нас такому-то и такому-то влиятельному человеку? И помните, мы хотим запуститься во вторник.
Иногда у фаундеров уходят годы на усвоение этих простых уроков. И вовсе не потому, что они ленивы или глупы. Они просто отказываются видеть то, что находится у них прямо под носом.
Я спрашиваю себя: зачем они всегда все усложняют? И вот однажды я понял, что это не риторический вопрос.
Почему фаундеры так мучились, делали глупости и не замечали ответ, который был прямо перед ними? Потому что их этому научили. Образование показало им, что путь к победе лежит через взлом проверки. Им прививали это, не говоря об этом напрямую. Самые молодые из них, недавние выпускники, никогда не сдавали не бессмысленные экзамены. Им казалось, что так устроен мир, и первое, что они делали, столкнувшись с каким-то вызовом, — выясняли, какой трюк был использован, чтобы взломать ту или иную проверку. Вот почему они всегда начинали с того, как собрать деньги. Они воспринимали это как экзамен. Сбор денег происходит в конце YC. Там замешаны цифры и кажется, что чем больше эти цифры— тем лучше. Похоже на экзамен.
Конечно, во многих сферах жизни путь к победе лежит через взлом проверки. Не только в школах. И некоторые люди (кто-то всерьез, а кто-то по глупости) утверждают, что этот принцип работает и в стартапах. Но это не так. На самом деле, одна из самых поразительных особенностей стартапов — то, сколько можно получить, просто хорошо выполняя свою работу. Конечно, из этого правила есть исключения, но в целом ты выигрываешь, когда к тебе приходят пользователи, а пользователям нужно, чтобы продукт делал то, чего они хотят.
Почему я так долго не понимал, зачем фаундеры компаний так усложняют свои стартапы? Потому что я не понимал, что школы учат нас побеждать, взламывая проверки. И меня тоже этому учили! Меня тоже натренировали взламывать «плохие» проверки, а осознал я это только десятилетия спустя.
Я жил, как будто уже понял это. Например, я избегал работы в крупных компаниях. Но если бы меня спросили, почему, я бы ответил, что причина в том, что они фальшивые или бюрократичные. Или просто отстойные. Я не осознавал, насколько сильно моя нелюбовь к крупным компаниям объясняется тем, что там можно преуспеть, взламывая проверки.
И напротив: в стартапах меня привлекал тот факт, что там проверку нельзя взломать. Но, опять же, я не осознавал этого явно.
В сущности, путем последовательных приближений я добился чего-то, что похоже на полноценное решение. Я постепенно отучился взламывать «плохие» проверки, не осознавая этого. Сможет ли вчерашний выпускник изгнать этого демона, просто зная его имя и произнеся «уйди»? Думаю, стоит попробовать.
Скорее всего, положение дел можно улучшить, просто открыто это обсуждая, потому что существенная часть силы этого явления заключена в том, что мы воспринимаем его как должное. Когда замечаешь его, кажется, что вдруг увидел давно стоящего в комнате слона; но этот слон хорошо замаскирован. Это явление очень старое и очень распространенное. И сформировалось оно, потому что никто не обращал на него внимания. Никто не хотел, чтобы все так сложилось. Просто это происходит, когда обучение сочетается с оценками, конкуренцией и наивным предположением, что хакнуть эту систему невозможно.
Я был потрясен, когда осознал, что две непонятные для меня вещи — фальшивость старшей школы и невозможность указать фаундерам на очевидное — имеют общую причину. Этот кирпичик встал на свое место очень поздно; такое редко случается.
Обычно, когда получаешь такой инсайт, он отражается на многих областях, и этот случай не исключение. Например, он одновременно наводит на мысль, что образование можно было бы улучшить, и показывает, как именно это сделать. Более того, в нем кроется потенциальный ответ на вопрос, который, похоже, задают себе все крупные компании: как нам стать более похожими на стартап? Я не собираюсь сейчас анализировать все выводы, которые можно сделать из этого инсайта. Я хочу сосредоточиться на том, что это значит для отдельных людей.
В первую очередь, это значит, что самым амбициозным выпускникам колледжа надо забыть кое-что из того, чему их научили. Кроме того, это меняет наш взгляд на мир. Вместо того, чтобы смотреть на различные виды работ и смутно оценивать, нравятся они вам или нет, вы можете задать очень конкретный вопрос, который поможет вам их рассортировать: насколько легко в этом преуспеть, взламывая «плохие» проверки?
Было бы здорово, если бы был способ быстро распознавать «плохие» проверки. Есть ли здесь закономерность? Оказывается, есть.
Проверки можно разделить на два вида: те, которые навязываются «сверху», и те, которые не навязываются. Проверки, которые не навязываются «сверху», по своей природе не поддаются взлому, потому что они не призваны оценить что-то кроме того, что они непосредственно оценивают. Например, футбольный матч нужен, чтобы выяснить, кто победит, а не какая команда лучше. Это следует из того, что комментаторы иногда говорят после игры, что победила лучшая команда. В то время как проверки, навязываемые «сверху», обычно косвенно свидетельствуют о чем-то еще. Предполагается, что экзамен по предмету измеряет не только то, насколько хорошо вы сдали этот экзамен, но и то, чему вы научились во время занятий. И если проверки, которые не навязываются «сверху», не поддаются взлому по своей природе, то те, которые навязываются, нужно специально делать не поддающимися взлому. Обычно они ему все же поддаются. Так что, в первом приближении, «плохие» проверки можно грубо приравнять к экзаменам, навязанным «сверху».
Возможно, тебе нравится побеждать, взламывая «плохие» проверки. Наверное, это свойственно некоторым людям. Но я готов поспорить, что большинству людей, которые этим занимаются, такие проверки не по душе. Они просто считают, что мир устроен так по умолчанию, и нужно следовать этим принципам, если только ты не хочешь забить на учебу, чтобы стать каким-нибудь хиппи-ремесленником.
Я подозреваю, что многие люди уверены, что работа с «плохими» проверками — это цена, которую приходится платить, если хочешь зарабатывать большие деньги. Но я могу смело заявить: это неправда. Этот принцип работал раньше. В середине ХХ века, когда экономика состояла из олигополий, подняться на вершину можно было только играя по их правилам. Но сейчас это не так. Сейчас можно разбогатеть, хорошо выполняя свою работу, и это одна из причин, по которой сейчас люди с бОльшим энтузиазмом относятся к идее разбогатеть. Когда я был маленьким, можно было либо стать инженером и делать крутые вещи, либо зарабатывать кучу денег, будучи «руководителем». Сейчас можно зарабатывать кучу денег, делая крутые вещи.
Связь между работой и властью ослабевает, и поэтому взлом «плохих» проверок становится все менее важным. Разрушение этой связи — одна из наиболее важных тенденций, которую сегодня можно наблюдать; ее последствия заметны практически в любой профессии. Стартапы — один из самых ярких примеров, но то же самое происходит и в литературе. Писателям больше не нужны издатели и редакторы, чтобы достучаться до читателей; теперь они могут работать напрямую.
Чем больше я думаю об этом, тем больше наполняюсь оптимизмом. Это одна из тех ситуаций, когда мы не понимали, как сильно что-то нас ограничивало, пока это ограничение не исчезло. Я вижу, как рушится все это фальшивое здание. Представьте себе, что будет, когда люди начнут спрашивать себя, нужна ли им победа, заработанная с помощью взлома «плохих» проверок, и решат, что не нужна. Талантливые люди перестанут заниматься теми видами работ, в которых можно преуспеть, взламывая «плохие» проверки, а в те профессии, в которых для успеха нужно просто хорошо выполнять свою работу, придет масса амбициозных людей. И по мере уменьшения важности взлома «плохих» проверок образование будет развиваться, чтобы больше не приучать нас к этому. Представьте себе, как мог бы выглядеть мир, если бы это случилось.
Это урок, который должны забыть не только отдельные люди, но и все общество. Нас поразит количество энергии, которая высвободится, когда мы это сделаем.
Примечания
[1] Если вам кажется, что использовать проверки только для измерения успеваемости — это утопия, знайте, что в Lambda School именно так все и происходит. В Lambda School нет оценок. Ты либо получаешь зачет, либо нет. Единственная цель проверок на каждом этапе программы — оценить, может ли ученик перейти к следующему этапу. Так что, в сущности, все, что оценивают в этой школе — сдал/не сдал.
[2] Если бы итоговый экзамен представлял собой долгий разговор с профессором, к нему можно было бы подготовиться, прочитав хорошие книги по средневековой истории. Школьные проверки так легко взломать из-за того, что одну и ту же проверку проходит огромное количество студентов.
[3] Обучение — наивный путь к получению хороших оценок.
[4] Взлом (hacking) можно понимать по-разному. Есть узкий смысл, в котором это означает компрометацию чего-то. В этом смысле можно взломать «плохую» проверку. Но есть и другое, более общее значение, при котором «взлом» — это поиск удивительного решения проблемы, необычный подход к ней. Взлом в этом смысле — замечательная вещь. И действительно, некоторые из трюков, которые люди используют, чтобы пройти «плохие» проверки, очень изобретательны. Проблема не в хакинге как таковом, а в том, что проверки можно взломать, потому что они не проверяют то, что должны проверять.
[5] Люди, которые выбирают стартапы в Y Combinator, похожи на членов приемных комиссий, но критерии отбора, которыми они пользуются, не произвольные; они отточены благодаря жесткой системе обратной связи. Если они выберут плохой стартап или откажутся от хорошего, они узнают об этом буквально через год-два, часто даже быстрее.
[6] Уверен, члены приемных комиссий устали читать заявки детей, личность которых невозможно разглядеть за той маской, которую они надели, потому что хотят, чтобы их приняли. Но экзаменаторы не понимают, что в каком-то смысле смотрят в зеркало. Отсутствие аутентичности у заявителей — это следствие произвола, к которому сводится процесс поступления. С таким же успехом диктатор мог бы пожаловаться на отсутствие ярких личностей в своем окружении.
[7] Под хорошей работой я подразумеваю не то, что хорошо с моральной точки зрения. Я говорю о хорошем в том смысле, в каком хороший ремесленник делает хорошую работу.
[8] Бывают пограничные случаи, и иногда трудно сказать, к какой категории относится проверка. Например, на что больше похоже привлечение венчурного капитала, на поступление в колледж или на продажу чего-то клиенту?
[9] Обратите внимание, что хороши только те проверки, которые не поддаются взлому. Под «хорошими» я снова подразумеваю не хорошие с моральной точки зрения, а хорошо работающие. Разница между областями, где применяются «плохие» и «хорошие» проверки не в том, что первые плохие, а вторые хорошие, а в том, что первые — фальшивые, а вторые — нет. Однако эти два параметра коррелируют. Как сказала Тара Плафман, путь от добра ко злу проходит через фальшь.
[10] Люди, которые считают, что недавнее усиление экономического неравенства связано с изменениями в налоговой политике, кажутся очень наивными тем, кто имеет опыт в стартапах. Сейчас богатыми становятся иные люди, чем раньше, и то, насколько они становятся богаче, нельзя объяснить простой экономией на налогах.
[11] Примечание для родителей, которые хотят вырастить из своего ребенка тигра: вы можете подумать, что учите своих детей побеждать, но, если вы учите их побеждать, взламывая «плохие» проверки, вы, как это часто делают родители, учите их безнадежно устаревшим вещам.
Я благодарен Остину Оллреду, Тревору Блэквеллу, Патрику Коллисону, Джессике Ливингстон, Роберту Моррису и Харжу Таггару за то, что они прочитали черновик этой статьи.